Из-за непонимания и страха высвободившаяся тень проявилась сильнее: обвила запястья с ненавистными браслетами на них, блокируя последние крохи Изначального Огня, еще доступного Лане, поползла выше по одежде к шее и голове, чтобы завладеть сознанием. Девушка подняла беспомощный взгляд на Коичи и увидела, как тот, довольно улыбаясь, начал плести сложный орнамент.

— Зачем?

— Ты и сама уже поняла, — охотно ответил мужчина. — Если ты останешься без тени, очищение следующих рун-сателлитов пройдет без проблем.

— Но ты умрешь… А я останусь здесь одна и тоже умру, но уже из-за переохлаждения.

— Не умру, — он покачал головой, словно услышал бессмыслицу, что обычно сочиняют дети. — В отличие от Сецуну, я не выгорал, и моего огня хватит, чтобы контролировать тень.

Первая руна была полностью закончена, но Коичи, не торопясь ее активировать, принялся за плетение новой. Тень же почти полностью окутала тело Ланы, оставив чистыми лицо и пальцы, сжимающие брелок. Тьма шептала, уговаривала, чтобы девушка убила своего надзирателя и воспользовалась силой брелка, чтобы сбежать — накопленной магии уже хватало на одну телепортацию. Проблема была в том, что Лана не умела телепортироваться: демон в детстве этому не учил, сама не запомнила, хотя и видела множество раз, как другие чертят нужную руну.

— Дерек меня убьет, если тени не останется!

— Анжелика проконтролирует, чтобы этого не случилось. Просто будь с ним ласкова, и все будет хорошо.

— Но он!..

«Бесполезно, — поняла вдруг Лана. — Для него… нет, вернее для всех них совсем не проблема, если Дерек меня изнасилует. Дерек же лидер — ему можно. А я так и так, по их мнению, должна умереть. Всего лишь расходный материал, с которым можно делать все, что захочется».

Она сильнее сжала в кулаке брелок и отпустила, вынула руку из кармана, позволив тени окутать себя полностью. Но та не торопилась, словно была разумна и подслушала мысли Ланы. Может, ею все-таки возможно управлять? У Ваньки же как-то получалось, а их тени одного типа. Девушка мысленно попыталась приказать тени собраться вокруг запястья, даже представила, как та выполняет ее приказ. Несколько секунд ничего не происходило, а потом чернота поползла в указанном направлении.

— Что ты делаешь? — раздраженно спросил Коичи.

Он успел завершить вторую руну и готовил плетение для третьей. Судя по всему, первые две отняли у него много сил, жаль, что не все.

— Угадай с одной попытки, — хмуро предложила ему Лана. — Я же тебя не спрашивала, что ты делаешь и почему. Даже не спросила, почему именно ты. Ответ очевиден: раз есть казнь тенями, значит, кто-то умеет их контролировать. Не только Мила или Дэн, потому что они получили свои силы гораздо позже, чем мой отец был этой самой тени скормлен. Почему бы этим не заниматься вашему клану? — она безразлично пожала плечами.

Коичи в свою очередь наоборот оживился из-за последних ее слов.

— Его казнил Сецуну, — внимательно глядя, как остатки тени впитываются в ладонь Ланы, сказал он, но не дождался от нее реакции и продолжил валить убийственными откровениями: — Наверняка уже знаешь, что твой папочка выжил и скрывался под именем Макса Нилана. Вот только жить ему осталось недолго — он отвечает за Внешний Рубеж, а оттуда никто не вернется живым. В том числе твой брат, так бездарно отказавшийся от щедрого предложения Густафа Маркони присоединиться к нам. Считай, что оба они уже мертвы. И уж точно мертв твой Хранитель. Ты ведь его не чувствуешь, да? Не чувствуешь, но наивно надеешься, что он тебя найдет и спасет.

Несмотря на то, что она прекрасно понимала предназначение этих слов, они ранили, больно кололи в незащищенные участки души, заставляя тьму внутри колыхаться от гнева и горя. Нельзя. Нельзя поддаваться на провокацию, даже если все сказанное — правда. В этом случае тем более нельзя! Ведь сохранив тень, она сохранит рассудок, когда браслеты все-таки снимут. Потому что закрыть Врата можно лишь добровольно, а если все ее близкие правда мертвы, то остальные не стоят спасения, что невиновные, что виноватые.

— Тень компенсирует «любящее сердце Калки», из которого создали мою душу, да? — парировала Лана. — Дело ведь не только в безопасном очищении рун? Вы боитесь, что из-за тени я не захочу закрывать Врата. Я бы и без нее не захотела. Да и не хочу. — Взгляд Коичи стал злым, но он остался стоять на месте, чтобы сохранить созданные руны. И Лана поняла, что его надо вывести из себя — пусть ее побьют, но ритуал она прервет. — Единственный, кому вас хотелось спасти, был Калки. Вы не только не приняли того, что он ради вас сделал, но съели его, растерзали, как дикие звери. Знаешь, в детстве я всегда думала: почему Калки не остановил людей, хотя мог? Сейчас поняла. Нет, не потому, что любил — ненавидел. Настолько ненавидел, что не хотел служить вам, спасать, оберегать. И он выбрал смерть, чтобы освободиться.

Забавно, но удар пришелся прямо в цель. Все-таки потомственным творцам рассказывали в детстве другие сказки, в которых Калки не был съеден, а всего лишь смертельно ранен злыми векшами. Перед смертью он, конечно же, разделил свою силу между достойными. Ага, как же. Только вот никому не хотелось быть потомком каннибалов-предателей, Коичи в том числе. Он, наплевав на потраченные на сложные плетения силы, прошел к Лане и с размаху ударил ее по щеке.

— Думаешь, только разговорами можно заставить тебя высвободить тень? К твоему сведению, есть еще пытки, после которых ты останешься жива и сможешь закрыть Врата!

Он ударил еще раз, и в этот раз ей не удалось сохранить равновесие. Руки сразу потянулись прикрыть живот, и только потом Лана сообразила, что выдает себя этим жестом, но убрать их хотя бы к голове уже не могла. Там же защитным слоем собралась тень, поступив умнее — спрятавшись под одеждой.

Коичи завис над ней, с минуту буравил злым взглядом, но еще раз бить не стал. Наверное, понимал, что для создания новых рун у него просто не хватит сил.

— Вставай, — велел он и, видя, что Лана не двигается, сам приподнял ее за воротник рубашки.

Еще через несколько секунд они оказались в том самом доме, в котором она нашла свой брелок. Коичи же бросил ее на пол и велел:

— Поднимайся и приведи себя в порядок. Можешь воспользоваться любой из ванных комнат. Чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее мы вернемся в предыдущее убежище, а значит, значительно меньше для тебя рисков встретиться с Дереком. Ты ведь не хочешь с ним пересекаться, я прав?

Лана кивнула и, поднявшись, оперлась о стену. Все-таки очищение и у нее забрало много сил, а еще она успела замерзнуть и промокнуть, когда упала. И понять, что осквернение руны-сателлита успело отравить Коичи, из-за чего очищение на него слабо подействовало: лишь нейтрализовало, не добавив любви к носительнице Искры Огня. Значит, нужно в следующий раз добавить побольше силы. Да, из-за этого меньше огня уйдет в брелок, но и без переманивания Коичи на свою сторону сбежать не получится. А сбежать надо. Не только из-за Дерека. Просто желания спасать творцов и всех остальных не было никакого.

«Пусть они умрут, — решила Лана. — Пусть лучше все они умрут. У меня нет для этих нищих духом ни монетки, ни сочувствия — я сама нищая».

И лишь прижимающийся к бедру теплый брелок змеем-искусителем шептал о том, что Дэн жив и непременно спасет ее. Непременно.

Глава 16. Рухнувшая Башня

По окончанию Войн Двух Рек творцы решили поберечь силы и не растрачивать себя на конфликты обычных людей, потому государства и общества развивались практически без их влияния. «Практически» потому, что некоторые все же нарушали негласный запрет ради собственной выгоды, а правители Шамбалы закрывали на это глаза до тех пор, пока существование сообщества не подвергалось опасности. Благо творцам в основном претила мысль править не магами, потому в своем влиянии они просто не могли переусердствовать.

Еще были жажда славы и созидания, часто идущие друг с другом под руку. И так как творца без творчества просто не существовало, некоторым из них время от времени хотелось признания за пределами привычного круга общения. Выходило не у всех, к тому же со временем все чаще эти желания переставали приносить удовольствие. В итоге творить стали для избранного круга почитателей, в основном таких же творцов, или вовсе для себя, превратив некогда определяющую их суть тягу созидания в один из рутинных ритуалов.